Ночной мотоциклист (сборник) - Страница 38

В большом прохладном зале сидели два пенсионера. Библиотекарша, очень славная девушка в передничке, который делал ее похожей на школьницу, листала журнал. Я подсел к ее столику.

— Мало посетителей?

— Август, пусто, — как будто оправдываясь, сказала девушка.

Ее звали Надей, она скучала, поэтому, поговорив о литературе, мы перешли на кинематографию, и тут выяснилось, что нам обоим не нравится Тихонов, а Смоктуновского мы обожаем.

Затем я сказал, что недавно в читальном зале побывал один мой приятель и восторженно отзывался о Наде. Это была маленькая ложь, и я очень сожалел, что приходится забрасывать блесну перед этой наивной девчушкой,

Естественно, Надя заинтересовалась приятелем, я назвал его, и моя новая знакомая тут же принялась перелистывать журнал, в котором записывала фамилии читателей.

— Это вы все придумали, — сказала Надя. — За последнюю неделю никакой Маврухин не приходил.

— Ну ладно, придумал!

— Оказывается, вы обманщик, — весело сказала Надя. — Ну… Посидите почитайте. Хотите, дам новый детектив? Ох, там такое преступление! «Тайна старого особняка».

Оставалось еще заглянуть в райпрокуратуру, но я решил этого не делать. Есть какая–то грань, за которой педантизм превращается в маниакальную одержимость. Подумав об этом, я тут же переступил роковую грань: достал фотографию и протянул удивленной девушке.

— Вот мой приятель. Все–таки кажется, он рассказывал именно о вас.

Тонкие брови взметнулись вверх.

— Он был три дня назад. Но какой же он Маврухин? Я его хорошо помню: за книжками пришлось бегать в хранилище.

Какая–то пружинка во мне вдруг соскочила со стопора и, больно ударив, заставила вздрогнуть. Через секунду я успел овладеть собой и рассмеялся Это был тот самый деревянный смех, которым потрясают зрителей цирковые клоуны.

— Он не Маврухин, — Надя заглянула в журнал. — Он Чернов Павел Иванович.

— Господи, конечно же, Чернов. Мы его только так называем Маврухиным. Кличка!

— Он не взял с собой документов. Но мы можем записать и так. Это же не абонемент… Был ваш приятель, был.

Вот и толкуй о том, что чудес не бывает. За какой же книгой приезжал сюда Маврухин, если он вынужден был пробираться тайком да еще и разводить нелепую конспирацию?

— Наверно, Кочетова опять читал, — сказал я. — Он Кочетова очень любит.

— Нет–нет! — махнула рукой Надя. — Принесите, говорит, какие–нибудь книжки про старинные иконы. Спрашиваю в шутку: верующий? Нет, говорит, но мне надо провести беседу с баптистами, а я не совсем разбираюсь. Действительно, отвечаю, не разбираетесь: баптисты икон не признают. Он смутился: я их путаю, баптистов и прочих. Какая разница — все они заблуждаются. Ну, я принесла две книги.

— Какие же?

— Да они здесь, я их не отдавала в хранилище.

Надя тряхнула взбитой прической и мельком взглянула на свое отражение в стеклянном шкафу.

Зачем понадобились эти книги Маврухину?.. И вдруг подобно электроразряду, возникла четкая и неожиданная ассоциация. Тот парнишка из Ленинграда, увезший икону!.. Не слишком ли странное совпадение? Два человека, ступившие на уголовную дорожку, одновременно проявляют «интерес» к древнерусской живописи. Не значит ли это, что между ними возник контакт?

Быть может, тайные коммерческие делишки столкнули их? Маврухин почувствовал, что это заманчивое, прибыльное дело, но на всякий случай постарался навести справки: что за штука такая — иконы, действительно ли в большой цене, Обратиться к «специалисту» он не мог Решил хоть книжки полистать.

— Возьмите же! — сердито сказала Надя. — Тяжелые!

Только сейчас я заметил, что девушка стоит на стремянке, протягивая две увесистые книги.

Бегло пролистав оба тома — один оказался старым, «одобренным святейшим Синодом» учебником, а второй монографией о новейших открытиях реставраторов, я пришел к выводу, что Маврухин не многое почерпнул отсюда. Ведь его интересовала стоимость икон. Однако он, очевидно, понял, что за настоящую древнюю икон) могут заплатить там фантастическую сумму. Монография начиналась со слов о том, какой исключительный интерес проявляют во всем мире к произведениям русской древней живописи.

…Близ библиотеки я отыскал телефон–автомат. Трубку поднял сам Шиковец.

— Нам нужно встретиться, — сказал я.

— Ну что ж. Под старой крышей. Завтра,

— Срочно нужно встретиться. Могу сообщить кое–что важное.

— Хорошо. Через час. Наверно, вы хотите рассказать кое–что о древнерусской живописи?

Ну, Шиковец! После Карен это второй ясновидец, которого я встречаю в этом необычном городе.

Через час мы встретились в той же комнате с тюлевыми занавесками. Начальник был в прекрасном настроении. Он слушал молча, с сухой миной, но глаза выдавали довольную усмешку. Я рассказал по порядку — о маленьком пожаре на пирсе, который раньше не вызывал у меня никаких подозрений, о странном происшествии в машинном отделении, о Копосеве, который встречался с Маврухиным незадолго до гибели, и, главное, о сенсационном посещении библиотеки.

— Прекрасно, — сказал он. — Ценные сведения.

Шиковец не умел льстить — об этом свидетельствовал его облик честного и сурового служаки. Поэтому похвала была особенно приятна. Однако капитан милиции рубил малейшие ростки самодовольства лихо, по–кавалерийски, как рубят лозу.

— Все это немного дополняет наш материал, — сказал он.

— Как вы догадались, что Маврухин интересовался иконами?