Ночной мотоциклист (сборник) - Страница 83


К оглавлению

83

Близко вижу глаза Петюка. Они все еще продолжают смеяться, по инерции, но тут же гаснут и становятся прищуренно-злыми.

— Ты чего? — спрашивает он.

— Выйдем — объясню.

Все вокруг исчезает, и я вижу перед собой только Петюка, только его одного.

— Постой…

Сильные руки хватают меня и моего противника.

Стрельцов не дает мне высвободиться.

— Не так мы с ним будем говорить, Михалев.

Когда Стрельцов придерживает, тут уже не вырвешься. Он, Стрелец, легковушку за буфер поднимает.

— Нервный сильно, — объясняет Петюк в надежде на сочувственный смех. — Из кювета выскочил.

— Молчал бы! — говорит Стрельцов. — Ты ему машину попортил.

Он громко рассказывает, как Петюк пошел на запрещенный обгон и загнал меня в кювет.

— Врет он все небось, — это подает голос Гиря.

— Я вру? — вскипает Володька. — По-твоему, я способен?

— Верно, — поддерживают его шоферы. — Стрелец никогда не врет.

— У Петюка такое не первый раз…

— Да ну вас всех, — Петюк машет рукой, и пренебрежительная улыбка появляется на его лице. — Завидуете, что я больше всех зарабатываю. А сами попро…

Он неожиданно осекается. На пороге стоит Таня. Привлеченная шумом, громкими голосами, она незаметно вошла в заезжую.

Краска постепенно заливает худощавое лицо Петюка. Никогда не думал, что он может краснеть.

Он молча, искоса поглядывая на Таню, выслушивает все то, что говорят ему ребята, собравшиеся в заезжей. А им есть что сказать.

— Единоличник… Что он, об государстве думает? Он о себе думает.

— Хочет только за счет других ездить. Четвертую машину меняет… Я на старой таратайке езжу шесть лет, ремонтом замучился.

— У него разве душа о людях болит?.. У таких только свой мозоль болит.

— Липовый ударник. У Костюкова на готовеньком. Готов на все пойти, лишь бы урвать побольше да вылезти в князья…

Стрельцов делает жест рукой — будто подводит черту.

— Ясно, ребята. Ты мне скажи, Петюк. Ты товарищам-шоферам когда-нибудь помогал в дороге?

Петюк молчит. Таня по-прежнему стоит на пороге, наблюдая за нами.

— Я у него попросил буксира, — говорит Паламарчук. — Он сказал: «Я не аварийная служба».

— Ясно. Ну, а кто из вас помогал Петюку? — спрашивает Стрельцов.

А кто не выручал Петюка? Тракт есть тракт. Как ни торопишься, а человеку надо подсобить. Такой закон.

— Свечи ему давал…

— Масляный насос.

И пошло. И пошло… Фильтр… Аккумулятор… Сателлиты… Щетки… Колесо… Полуось…

— Ну, а теперь посмотрим, Петюк, на чем бы ты ездил, если б не мы. Айда к машине, хлопцы!

Шоферы гурьбой высыпают на улицу. Петюк покорно идет вместе с нами. Неужели так тяжела для него ноша стыда перед Таней?

— Пусть каждый возьмет с машины, что давал, — говорит Стрельцов.

Притихшая деревушка наполняется голосами. Кто-то включает фары. Горы уходят далеко за темную завесу, и только одна машина Петюка поблескивает под лучами.

Паламарчук возится под открытым капотом, свинчивая генератор. Кто-то домкратит колесо. У шоферов озорные, веселые глаза.

Петюк стоит, сжав кулаки. Много накопилось у него неоплаченных долгов.

— На землю не кладите, — говорит Петюк. — Песок!

Сморщившись, он снимает знаменитую кожаную курточку… Все-таки шоферская у него душа.

Генератор, весь в масле, ложится на куртку. Лотом свечи, ремень и, наконец, тяжелая полуось. Петюк стоит в одной ковбойке, на морозе, и над ним поднимается пар. Услужливый Гиря набрасывает на него телогрейку.

— Отскочи! — в сердцах говорит ему Петюк.

— Ну, хватит! — Стрельцов уже с жалостью глядит на машину. — Петюк! Ставь добро на место: давно ты не возился с машиной. И пока будешь ставить, думай…

Ребята один за другим входят в избу. Гаснут фары, и снова белые горы возвращаются на место.

Только сейчас разгоряченный Стрелец здоровается с Таней. Мы смотрим в окно: Петюк, склонив голову, стоит над грудой деталей, не зная, с чего начать.

— А знаешь что, Михалев? — Стрельцов не сводит глаз с Петюка. — Он единственный человек, который может помочь в нашем деле.

— Петюк?

— Да, Петюк. Надо отколоть его от Пономаря.

— Ты думаешь, это возможно?..

— Ты посмотри, каков наш герой! — Паламарчук, усмехаясь, показывает Стрельцу замусоленную газету. — У Петюка под сиденьем завалялась.

Это районная газета «Знамя». Одна из заметок обведена красным карандашом. На мутно-серой фотографии с трудом можно узнать Петюка. Он стоит на подножке ЗИЛа, как на пьедестале, гордо всматривается в даль, приставив козырьком ладошку.

Заметка под снимком называется: «На горных дорогах». «С каждым днем увеличивается движение на дороге, связывающей Кадыр с Аксаем. Когда-то Козинский тракт считался гужевым. Не узнать старого тракта… На снимке вы видите одного из передовых водителей, Е. Петюка, которого недаром называют мастером скоростного вождения автомашин…»

Паламарчук вслух зачитывает заметку.

— Жаль, что не написали, как он добивается «скорости вождения», — замечает Володька.

— Постой, Стрелец!

Я вырываю у изумленного Паламарчука газету. Там, в самом начале заметки, взятые в скобки несколько слов: «Наволочное, 16 апреля».

— Снимок сделан в день аварии с Березовским, ты понял? В Наволочном! Значит, там был какой-то корреспондент. Может, у него сохранились какие-нибудь записи или снимки? И мы узнаем, кто проезжал, вместе с Жоркой через перевал?

— Дело говоришь, — соглашается Стрельцов. Мое волнение передается ему. — Нужно узнать фамилию этого корреспондента.

— Это сможет сделать Таня. Она собирается заглянуть в Наволочное. Газета выходит в Кадыре, так что корреспондент наверняка живет там.

83